Литературно-художественный альманах

Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.

"Слово к читателю" Выпуск первый, 2005г.


 

 Выпуск шестой

 Рифмы и ритмы

 Поэзия есть предвестник того состояния человечества, когда оно перестанет достигать и начнёт пользоваться достигнутым.

В.Ф. Одоевский

Павел Маркин (Ёж )[1]

ЗВЕЗДА УПАЛА В ПЕРЕЛЕСКЕ…

У ПАМЯТНИКА Ф.Э. ДЗЕРЖИНСКОМУ

Знаю я – гляделки бесполезны.

Не моргая, смотрите в глаза.

Выслушайте, будьте так любезны,

мне Вам правду хочется сказать.

Феликс, так опять случилось в мире,

что ошибки надо исправлять...

Это Маяковский Вас кумиром

для потомков жаждал представлять.

Я другой, и я от деда слышал, –

сколько горя вынесла семья!

И пока дзержинец ещё дышит –

ждёт меня тюремная скамья.

Мы – враги! Я столько лет скрывался

Ваших навсегда жестоких глаз,

Столько лет от слежки отрывался,

юркнув лисом в старый дедов лаз.

Мне бы арматуриной Вас треснуть,

только всё же это вандализм...

Вся история так интересна,

если подходить без Ваших клизм.

Да и не скажу, мол, победили...

Может, это временный успех?

Души бы ещё освободили!

Вон цветы Вам тащит злой морпех...

А меня он примет за чекиста...

Очень долго я у Вас стою...

Где-то пьяный стонет: «Три танкиста», –

я опять к Вам ненависть таю.

22.12.2000 г.

село Дзержинское (Самойлова Заимка)

Красноярский край

* * *

Поэту села Дзержинское

Александру Степановичу Чупрову

 

А вилы чётко пишут по воде,

что очень зря считал цыплят весной...

Ох, Александр Степанович, везде

я не успел, хотя как заводной.

Казалось мне, не зря веду я счёт,

и так голубил, словно коршун спит,

но он нашёл в стараньях недочёт,

и горький мёд мной до конца испит.

«– Чупрова знаешь? Саша – он хорош!

Историю района подсобрал...

Ещё бы выделили больше грош –

музей бы закатали под централ».

Я принесу ему свои стихи,

быть может, сборник сможем мы издать...

и вилы пишут, что мои грехи

на водной глади больше не видать.

Зачем страдать, чуть проще надо жить,

пасёшь коров – паси, копейка в дом...

Такою дружбой надо дорожить,

тогда и жизнь пойдёт твоя ладом.

село Дзержинское

Красноярского края

21.10.1999 г.

* * *

Во дворе на цепи волкодав

охраняет границу всегда.

Не пойдёт там никто, увидав

на калитке табличку: «сюда...»

 

Но однажды хозяин не смог

из гулянки вернуться в свой срок...

И никто кобелю не помог,

он порвал разом цепь, как шнурок.

Вот, свободен! Как долго мечтал

о мгновенье свободы тайком...

Как он взгляды в округу метал,

забавляясь хозяйским пайком.

 

Нет, не стал он хозяина ждать,

тот на цепь вновь посадит, придя.

Побежал пёс в тот лес, что видать

за крутой пеленою дождя.

 

Был он сильный, к тому же хитёр,

но не смог он с волками дружить...

Околел бы, да сука, что тёр,

стала рядом с тем лесом кружить.

 

Постепенно не стало волков,

их собаки загрызли в боях...

Населенье послало стрелков

и собак расстреляли в репьях.

 

Потому что теперь мы враги,

не посадишь на цепь тех, кто знал,

как пьянящи свободы круги

на болоте, где рядом канал.

19.03.2000

* * *

Надо видеть, как пальцы в наколках

упоительно струны дерут,

как дрожит отражение в колках,

и старательно люди орут.

 

А под крик вдруг мужик косолапо

хочет яблочко спьяну сплясать

и как дочка его хнычет: «Папа», –

но не знает, как папу спасать...

Не понять ей, что он здесь полжизни

в глухоманных углах лес валил,

для расцвета громадной отчизны

на Усолке железо калил.

 

А теперь, наконец-то, он вышел

и встречавшую дочь не узнал...

Только дочь этой боли не слышит,

ей охота домой – на канал.

 

Не понять ей, что прадед в Сибири

присуждён был канал тот копать,

что вот в этих местах загубили

ветви рода, заставив их спать.

 

Но она родилась в Беломорье,

и Сибирь для неё глухомань...

Так что, батя, свое «Лукоморье»

под гитарный трезвон не шамань.

 

Всё равно ведь никто не услышит,

что не струны, а сердце звучит.

Ну а Дух, там где хочет – там дышит,

а не хочет, мертвецки молчит.

16.02.93

* * *

В.С. Высоцкому

 

Журчат ручьи, но вот хрипением

усилил их магнитофон

соседский – небывалым пением,

что отзывается плафон

на потолке... Как будто кружится,

что было и что будет впредь...

В одну секунду обнаружится,

что не страшна мне больше смерть.

Откинув разом кольт игрушечный

и позабыв про льдину-плот,

я примостился за кадушками –

пусть день летит мечтам взаглот.

Пусть Канск весну встречает раннюю,

он холод зимний перенёс!

Тот хриплый голос ширь бескрайнюю

в наш двор откуда-то принёс.

Сосед наслушался и выключил.

Опять наплыли все дела...

Я понял, что умру, не выклянчив,

чтоб мама «маг» мне родила.

5-6.10.90

* * *

Нашёл я лодку в камышах,

кто потерял – не знаю...

И вот, от счастья чуть дыша,

в борта её пинаю.

 

...Уж так крепка, не протечёт,

ну хоть сейчас рыбачить...

А что нашёл – так мне почёт!

За что ж себя собачить?

 

У дома удочки достал

и сети приготовил,

в катушки леску домотал,

мечтая об улове.

 

Отплыл подальше, чтоб никто

не помешал мне сглазом...

...Как с лодкой сделалось не то –

она исчезла разом...

 

– Спаси меня и силы дай

до берега добраться...

В беде моей не покидай,

я буду жить стараться...

Тут закричали: «Не дрожи!

Сейчас, мужик, спасёшься...»

А я не верил в миражи, –

на что ещё нарвёшься?

 

Один кричит: «Он очумел!

Хватай его, как рака...»

Я слова молвить не сумел

до самого барака.

 

Как граммов сто на дух принял –

в спасение поверил!

А утром зря искал полдня

вчерашние потери...

 

И до сих пор не знаю я –

уж находил ли лодку?

А может, правы те друзья,

что валят всё на водку?

 

Вот вы прослушали рассказ,

а с вами не бывало?

Нам разум нынче не указ,

а странностей навалом!

 

Да, вишь, как страшно говорить

подробнейшие вещи, –

вдруг смогут что-то сотворить

из нави позловещей?

18.08.93

КОТОВАСИЯ

Кидают в хату, встретил кот,

обнюхал весь баул...

На нарах смех до злых икот,

мол, как наш Есаул?

Пушистый кот и хвост трубой,

но гладить не даёт.

Закормлен знатно, на убой,

а – песенки поет!

 

На дальнике сливает сам,

в тюрьме котяре рай...

Никто не врежет по усам,

и сам всё выбирай.

 

И даже прыгнет на ментов,

как те придут шмонать.

Кот-арестант среди кентов,

кента нельзя пинать.

 

Ведь кот уйдет в любой момент,

закон наш не указ,

и как-то Есаула мент

стащил на свой показ.

 

Сбежал котяра от него,

в тюрьму опять пришёл...

Собрали ништяки кругом –

нас Есаул нашёл!

 

Когда поехал я на суд,

мне кот под зад поддал.

Да разве волю принесут

уловки? Угадал.

17.04.2000

* * *

Моряк пришел...

И дети лишь встречают,

ну а жена записку им дала:

«Теперь на суше так же получают,

а от тебя я большего ждала».

Поник моряк.

Вокруг друзья собрались.

– Придётся мне на берег перейти...

А дети ручками за папу брались

и говорили, маму где найти.

 

Пришли домой. Сготовили покушать.

Поев,

уснули дети на тахте.

И сел моряк магнитофон послушать,

но записи, но записи не те...

 

Вот эту пели в первое свиданье.

Хотел запить,

но вспомнил про детей...

В полярный день темнело мирозданье

от туч судов и дождичных сетей.

 

Задумался моряк,

а с фотографий

жена смотрела нагло на него,

и был тот взгляд похуже всяких мафий,

но прошептал он: «Ладно, ничего...»

 

Поправил одеяло у детишек.

Судьбы атака вновь отражена.

– Какая же ты мать, что ребятишек

оставила...

Эх, жёнушка, жена.

 

От боли в кулаках моряк проснулся

и целый день прибытия грустил...

Жена встречала,

когда он вернулся.

А вещий сон? А сон с ним пошутил.

17.08.92

* * *

Навстречу уральские горы

за длинным, в часище, мостищем...

Приветствуйте нас, зимогоры,

мы тоже удачу здесь ищем.

 

Я с зоны в чём был возвращаюсь,

дорога и поит и кормит...

С неволей пока попрощаюсь,

а там, как судьбина оформит.

 

К жене я наметил заехать,

а еду сплошным автостопом...

Водилы берут из-за смеха,

а грустный – иду себе топом.

 

Устал объяснять ревизорам,

и справку показывать зоны,

и горько насмешливым взорам

свои балабонить резоны.

 

На трассе же, милое дело,

водилам нужны компаньоны,

а чтоб за живое задело –

рассказы плету про каньоны.

 

В горах – не уснуть – вот что важно!

Могилки на всех поворотах...

И я сочиняю отважно,

а мысленно встал при воротах...

 

Как встретит меня? Как приветит?

И сын за мой срок изменился...

А встречный в глаза что-то светит,

наверно, заснул... Извинился!

И снова глаза привыкают

смотреть полосу серпантина...

Мои там, наверно, икают

и думают: «Где он, скотина?!»

8.12.2000 г.

* * *

На севере, да за Полярным кругом,

служил парнишка в 1-ом Росляково.

И как-то раз похвастал перед другом

письмом любимой, просто, без подколок.

 

А друг не понял и решил подставить,

мол, будто бы из госпиталя пишут:

– Вас, девушка, не можем мы заставить,

но он без ног, не бросьте ж Мишу...

 

И девушка в коротеньком ответе

сердечно извиняется пред милым...

А у парнишки в целом белом свете

была любовь, конечно, до могилы.

 

Вот,

получив жестокое посланье,

он в свой висок направил автомат...

И плакал друг, когда пришёл с заданья,

но разве был он так уж виноват?

28.11.92

* * *

Открыл случайно я блокнот

с давнишними стихами,

и сразу в сердце боль без нот

горланит петухами.

 

Я помню: деда упросил

мне велик «взять с бочонок».[2]

И вот, счастливый, колесил

в компании девчонок.

Но пацаны, мне говоря,

мол, это так – пустое...

Мол, чтоб не тратить время зря

рискнуть однажды стоит.

 

Есть там у нас большой овраг,

пересечённый тропкой,

и если я вот им не враг,

то съеду в дождик кропкий.

 

Там осторожничал ходить

по тропочке овальной...

И душу стало холодить

в глухой тоске обвальной.

 

Поехал вниз, вцепившись в руль,

всё ж волюшку имею,

ведь не какой-нибудь я сруль

и победить сумею.

 

Костяшки пальцев – хрусть да хрусть,

на трагедийной ноте...

В ушах свистит такая грусть

от записей в блокноте.

 

И всё быстрее жизнь несёт.

Ну, а стихи в блокнотах

как будто кто произнесёт

на выверенных нотах.

24.10.90

* * *

Уже заметно потемнело,

и это тридцать восемь раз

я наблюдаю, охренело,

как входит сумрак – дикобраз.

Ну почему, раз солнце светит –

с обратной стороны темно?

Никто на это не ответит,

хотя всё это не умно.

Вопрос другой мозги тревожит, –

как долго не покину свет?

И мама больше не сворожит,

и обойти нельзя кювет.

А что за ним – за тем кюветом?

Ещё нам ясно не вполне,

вот дикобраз своим заветом

колдует что-то, всё втемне.

Звезда упала в перелеске...

Ну почему не загадал?

И месяц, словно окунь с лески

сошёл, да рыболов удал –

слабинка это – всё нормально,

но сумрак стал кромешной тьмой...

Куда иду я аномально

и скоро ли приду домой?

Вот «ЗиЛ» возник,

платформа «Амо» –

куда б с утра...

и пить с горла.

А дома ждёт родная мама,

что так недавно умерла...

9.Х.2006 г.

* * *

До этого все бабы о себе,

а обо мне ты первая сказала,

и не в какой-то пьяной похвальбе

на том перроне мёртвого вокзала.

 

Поехали мы вместе,

сев в вагон.

Мелькали дни и месяцы летели,

а вот сейчас наш трудный перегон

в сплошные предстоящие метели.

Пожалуйста,

прижмись к моей руке,

давай торить тропу, что вдалеке

уже нас ждёт в сияющей тоске.

15.ХI. 2006

* * *

Выключу от мира средства связи

и отправлюсь в даль с собой вдвоём –

водоросли в вёслах понавязли, –

то болото, а не водоём.

 

Зеркало души своей почищу –

это образ, мысленный притом...

Хорошо, когда вас кто-то ищет

и кричит вам, –

пусть с закрытым ртом.

6.09.1986