Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск пятый
К 150-летию венчания Ф.М. Достоевского в Сибири
Великие умы доходят равным образом и до великих пороков, и до великих добродетелей.
Клод Адриан Гельвеций
Ксения Тилло
ПРЕДИСЛОВИЕ К «ОМСКОЙ ГОЛГОФЕ»
Размышления в преддверии очередного юбилея
В феврале 2007г. в новокузнецком музее им. Ф.М. Достоевского планируется провести мероприятия, посвящённые 150-летию венчания великого писателя в Кузнецке. Вздох облегчения: наконец-то начали отмечать даты биографии Достоевского, связанные с провинцией!
Чем не повод задуматься? В стране – шесть музеев Достоевского плюс ещё как минимум десяток иных научных организаций и учреждений, занимающихся его творчеством, и, по крайней мере, столько же за рубежом. И вот все эти организации в юбилейные для Достоевского годы приблизительно в одно и то же время (раз в пять лет, осенью, когда писатель родился) устраивают международные конференции, рассылают приглашения исследователям, которые стоят перед выбором: какую конференцию предпочесть, поскольку на все успеть – не получается, да и наскрести денег на несколько командировок в ограниченный срок – проблема.
Есть, конечно, и исследователи, которые успевают появиться везде, что выглядит удивительно: можно ли за короткий срок как следует подготовиться к нескольким мероприятиям и не страдает ли в такой спешке качество выступлений?
Совершенно очевидно, что подобная практика неразумна и музеям, равно и прочим научным центрам, нужно бы согласовывать между собою графики проведения симпозиумов. Например – целесообразно ли в Новокузнецке проводить международную конференцию в юбилейный для писателя год, когда в Кузбассе есть «свои» даты, связанные не с рождением, а с венчанием писателя в Кузнецке в феврале 1857г. – именно венчанию с Исаевой посвящена экспозиция музея и, стало быть, отмечать музею пристало скорее «венчальные» юбилеи.
То же самое нужно сказать о Старой Руссе и Омском музее. Неужели в Омске нет особых «сибирских» дат, связанных с Достоевским, к которым местный музей мог бы приурочить конференцию? Почему, например, не отмечать «родное» для Омска событие – освобождение Достоевского из заключения, конец его каторги в январе 1854г.?
Так ли уж нужно проводить столько конференций, посвящённых одному и тому же событию – рождению Достоевского – и вносить сутолоку в среду исследователей? Наверное, стоит проконсультироваться и в Министерстве культуры Российской Федерации, эффективно ли осваиваются бюджетные средства, если в предюбилейной спешке столько организаций «перетягивают» друг у друга авторитетный, но, по сути, один и тот же состав участников?
Приведём конкретный пример: бывшего директора Омского музея Виктора Вайнермана пригласили на международный симпозиум, который в октябре 2006г. проводило Румынское Общество Достоевского. И приглашённый вынужден был отказаться, потому что в то же самое время планировалась организация подобной же международной конференции в Омске. Два события явно «мешали» друг другу. Но этого можно было избежать, если бы, скажем, в Омске отмечали не 185-летний юбилей рождения Достоевского, а 150-летие окончания его омской каторги, которое можно было бы с не меньшим блеском отметить полтора года назад.
Казалось бы: у каждого музея – своё лицо, своя неповторимая специфика, вот её и бы пропагандировать, «продвигать» свою родную тематику, подчёркивая таким образом преимущественно «региональный» аспект!
Вот почему инициатива новокузнецкого музея отметить 150-летие венчания Достоевского кажется особо привлекательной. Жаль, конечно, что конференция не была приурочена именно к этой дате.
Но – лиха беда начало! Возможно, наступит время, когда в Новокузнецке, Омске, Старой Руссе и других местах приживётся идея более продуманно выстраивать межрегиональные связи, итогом которых и являются конференции.
Огорчает также, что юбилейные
торжества сопровождаются иногда и прочими удручающими казусами. На память
приходит история реставрации и создания экспозиции в новокузнецком музее. В
1995 году дом Достоевского в Новокузнецке стоял в полуразобранном виде, без
крыши. Деньги, отпущенные на реставрацию, были израсходованы не по назначению,
так что потребовалось немало усилий, чтобы реставрацию закончили в рекордно
короткие сроки, и вот к 175-летию Достоевского уже была «смонтирована» новая,
«ультрасовременная», экспозиция, созданная московскими художниками, вышла
500-страничная книга о венчании Достоевского
Причём всё это – под напором исследователей, с привлечением московских связей. И ничего бы не получилось, если бы не помощь бывшего многолетнего директора московского музея-квартиры Г.В. Коган, заинтересованное отношение ответработника Общества достоевсковедов Карэна Степаняна, солидарность директора семипалатинского музея Достоевского И.Ф. Мельниковой, пристальное внимание Общества охраны памятников истории и культуры, поддержка Законодательного собрания Кемеровской области (оно возглавлялось тогда нынешним губернатором А.Г. Тулеевым), равно местного телевидения и трёх газет, вмешательство Министерства культуры РФ, которое выделило значительные средства на юбилейную программу, чего в те «безденежные» поры добиться было очень непросто.[ 3 ]
Уроки новокузнецкой реставрационной «драмы» – закончившейся, впрочем, вполне благополучно – тем не менее, красноречиво свидетельствуют: юбилейная «лихорадка» нередко чревата омрачающими моментами, бои местного значения выигрывать куда как нелегко – у провинциальных работников культуры большой опыт по воздвижению «ватных стен», о которые и расшибиться – не расшибёшься, но увязнуть в них можно на годы.
После памятных новокузнецких событий прошло десять лет. И вот история повторяется, но уже в Омске. Картина знакомая: подготовка к юбилею, лихорадка. Из опубликованного ниже очерка бывшего директора омского музея Виктора Вайнермана «Омская Голгофа» черпаем подробности, как бы проецируя их на новокузнецкие события середины 90-х. И – сравниваем. В биографии двух музеев много общего.
Музей Достоевского в Новокузнецке был создан как филиал городского краеведческого музея в 1980 году. Омский музей тоже возник сперва как филиал городского, но был открыт для посещения тремя годами позже – в 1983г. Самостоятельный статус новокузнецкий музей получил в марте 1991г., а Омский, согласно сведениям В.С. Вайнермана, в январе 1992г. (нынешний и.о. директора музея, наш автор Ю.П. Зародова в первом номере «ГС» сообщает, впрочем, другую дату: 1991год). Таким образом, в Новокузнецке события изначально развивались опережающими темпами – возможно, потому, что в Кузбассе контакт интеллигенции с властями, несмотря на перманентные обострения, был всё же более эффективным.[ 4 ]
Экспозиции, созданные в названных музеях в начале 80-х годов, конечно, нуждались в коррективах. Уже в начале 90-х в Кузбассе заговорили: нужны кардинальные обновления! В первой половине 90-х приступили к капитальной реставрации памятника («Домика Достоевского»), она забуксовала, но вмешательство общественности, как уже было сказано, возымело действие, так что в 1996г. реставрацию закончили и вполне отвечающая современным требованиям экспозиция была открыта.
Не то было в Омске: постановление областной администрации «О реставрационных работах в литературном музее» появилось там только в марте 1996г., но к его реализации приступили лишь в 2006 году, причём в чрезвычайных условиях, к чему мы ещё вернёмся. Увы, на пути к новой экспозиции омичи потеряли десять лет!
Добившись создания новой экспозиции в 1996 году, в Кузбассе пошли дальше – здесь уже обсуждается, как «оживить» вещественную среду во втором (административном) здании музея. Образная экспозиция расположена в самом памятнике, то есть в «Домике Достоевского», но ведь целесообразно и вполне реально в другом особняке, двухэтажном, что тоже принадлежит музею, хотя бы отчасти воссоздать предметную среду XIX века по типу интерьеров «Дядюшкиного сна» или «Села Степанчикова и его обитателей», которые сочинялись Достоевским как раз в сибирскую пору.[ 5 ] То есть речь идёт о возможном создании второй экспозиции, «предметной», которая бы дополняла «образную». Эта идея пока существует лишь в контурах и, к сожалению, соответствующие рекомендации ещё не приняты во внимание культурными властями.
Конечно, для осуществления проекта нужны, прежде всего, средства – хотя бы на закуп «интерьерных» предметов старины середины XIX века. Но совершенно очевидно, что рано или поздно этот план потребует реализации. Главное – о нём уже говорят. Исследователи «бегут впереди паровоза», но это в любом случае лучше, чем омский сценарий – ведь там к обновлению основной экспозиции не приступали почти четверть века!
Экспозиция в Новокузнецке – образная, с использованием весьма экспрессивных художественных средств. В одном из залов, например, рядом – два манекена М. Исаевой, с легко читаемым подтекстом: избранница великого писателя в смятении – кого ей предпочесть: Достоевского или его соперника Н.Б. Вергунова. Экспозиция настраивает посетителя на размышление, подсказывает варианты различных трактовок.[ 6 ]
Новая экспозиция омского музея, созданная в 2006г. всего за три месяца в условиях не всегда оправданного чиновного вмешательства, более сдержанна, менее экспрессивна, художественные приёмы в ней не являются ведущими, самодовлеющими. Это не плюс и не минус экспозиции, а просто иной подход. Виктор Вайнерман, например, считает, что «Требование повышенной экспрессивности оформления отдает нафталинной залежалостью. Как будто достали его из бабушкиных сундуков…».[ 7 ]
Хотя, казалось бы, задача музейной экспозиции отнюдь не только в напоминании событий и дат, а в «горении глаз», которое должно появиться у «зрителей» после посещения музея. А этого без «нафталинной» экспрессии, возможно, не добиться.
Добавим ещё, что «экспрессивная» экспозиция открывает множество возможностей для экскурсовода. Ведь от его дара «вдыхать» чувственную эманацию в те самые «нафталинные» предметы зависит, покинет ли музей посетитель всего лишь с поверхностной царапиной в сознании, или с глубокой – может, на всю жизнь – зарубкой в сердце!
В центре экспозиции новокузнецкого музея – «грозное чувство» измученного каторгой Достоевского к незаурядной женщине, «фантастической» Исаевой. В её основе лежит сугубо романтическая, если не сказать «романная» коллизия, какие впоследствии и сочинял Достоевский-писатель. «Идейное» построение экспозиции совпадает с концепцией вышедших в то время в Сибири книг – «Черный человек сочинителя Достоевского» и «Загадки провинции: ”кузнецкая орбита“ Фёдора Достоевского в документах сибирских архивов». Она казалась по тем временам необычной, но сегодня, судя по недавней статье Игоря Волгина в журнале «Октябрь» (2006, №11), прочно вошла в исследовательский обиход и привлекает всё больше сторонников.
Идея омской экспозиции имеет другую направленность. Это экспозиция-манифест. «Задумывая реконструкцию музея, – пишет Виктор Вайнерман, – я исходил из необходимости принципиально изменить видение литературного процесса, а также совершенно иначе взглянуть на творчество Достоевского и на мировоззренческие процессы, которые происходили с ним в Сибири. Писатель в Сибири не только отбывал наказание за участие в деятельности демократического кружка М.В. Петрашевского. Он пересматривал все свои прежние взгляды и убеждения. Будучи с детства глубоко верующим человеком, Достоевский-каторжник испытал глубочайший кризис веры, а вместе с ней и взгляды на российскую государственность. У власти находится государь-император. Он – наместник Бога на земле. И помышлять об изменении государственного устройства простой смертный не вправе. Можно лишь показывать Государю разные теоретические выкладки, а решение он примет сам… Выйдя из острога, Достоевский писал о том, что обрёл «осанну», то есть восторженную веру в Бога. Но при этом замечал, что она прошла суровое «горнило испытаний». Значит, при создании проекта художественного оформления музея необходимо главной темой сделать путь от света веры, через мрак неверия и сомнений – к Горнему свету, к Осанне».[ 8 ]
Таким образом, идеи экспозиций совершенно разные. В Новокузнецке – «грозное чувство» Достоевского к Исаевой, эмоциональные источники творчества, в Омске – его мировоззрение в целом, отношение к государственному устройству и Вере.
Это принципиально иные подходы, не претендующие на однозначное толкование. Возможно, они спорны, но тем и интересны. Тот, кто читал письма Достоевского сибирской поры, согласится, конечно, что основное, чем был озабочен тогда писатель – отнюдь не идеология, не монархический строй, «данный Богом», не вера, не общественные взгляды, а обустройство своих бытовых обстоятельств и личной жизни. Но бесспорно, конечно, и то, что Достоевский был человеком глубоко общественным. Поэтому эти две экспозиции, посвящённые сибирскому периоду, никак не противоречат, а, скорее, дополняют друг друга.
Нельзя не отметить ещё одну особенность: в Омске в 2006г. экспозицию создавали под жёстким давлением сверху. Виктор Вайнерман рассказывает – ему было чётко продиктовано, что именно ждёт местная власть от экспозиции.
Не то, совсем не то было в Новокузнецке! В 1996 году действия местной культурной власти в Кузбассе «смягчались» акциями интеллигенции, которая со страниц газет постоянно напоминала об исчезновении выделенных на реставрацию и экспозицию средств, затерявшихся в недрах городского управления культуры. В конфликт вмешалось Законодательное собрание и Министерство культуры РФ, и у новокузнецких чиновников в итоге было только одно желание – пристойно «исчерпать» экстремальную неувязку. К тому же, далеко от «просвещённых столиц» образные экспозиции тогда были в диковинку, покритиковать «новинку» авторитетных московских художников никто в Кузбассе тогда не отважился бы. Экспозиция, таким образом, была создана снизу, это было свободное творчество.
Пока противоборствующие стороны, втянутые в конфликт, разбирались – в Новокузнецке успели сделать главное. В основу экспозиции была положена концепция, выдвинутая исследователями Г. Коган, М. Кушниковой, равно и тогдашним директором Т. Ащеуловой, причём нельзя не отметить исключительную роль, которую играл в тех событиях председатель городской писательской организации Б. Рахманов.
«Видение» экспозиции было дополнено смелыми находками художников, которых ни в чём не ограничивали и не мешали им работать. Наверное, такая экспозиция могла возникнуть только благодаря счастливому стечению обстоятельств и только в середине 90-х.
Увы, «юбилейные» годы для названных музеев оказались «роковыми», иначе не скажешь. В 1996 году (175-летний юбилей Достоевского) судьба директора новокузнецкого музея Татьяны Ащеуловой «висела на волоске». Следующий юбилей (180-летний) закончился для неё плачевно: ей пришлось уйти в самый разгар подготовки к торжествам (якобы не сумела привести в надлежащий, чистый и опрятный, вид улицу, которая носит имя великого писателя, потому и пострадала). А 185-летний юбилей, как уже сказано, «сместил» омского директора Виктора Вайнермана и тоже – за несколько недель до празднества, о чём он сам расскажет в приведённом ниже очерке.
Юбилеи, конечно, запоминаются надолго. Но в Сибири получаются они, скорее, безрадостными. Рок преследует посмертную биографию Достоевского – всё, что связано с его сибирским бытованием, приобретает сумрачный оттенок…
Январь 2007г.