Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.
Выпуск восьмой
Вместо послесловия
Культура рождается в провинции, вырождается в столицах и в этой форме возвращается в провинцию.
Хенрик Ворцелл
Вера Блынская
«ГОЛОСА СИБИРИ» В ДОМЕ ДОСТОЕВСКОГО
О памятных уголках литературной провинции
Сегодня в «Голосах Сибири» мы представляем череду
фотографий с ещё одной весьма знаменательной для литераторов Кузбасса встречи.
Как она происходила, и кто на ней присутствовал, сообщает в своём маленьком
эссе одна из участниц, Вера Блынская.
Не ищите её имени в списках
каких-либо литературных объединений. Она не автор романов, вы не найдёте её
имени в сборниках поэзии. Юрист (нотариус), В. Блынская наделена удивительной
зоркостью души, выразительностью и меткостью в передаче впечатлений, свойственным,
наверное, только свежему детскому восприятию людей и действий. С годами,
обычно, этот бесценный дар меркнет и обрастает штампами, которые, – как ракушки
стоящий на мели корабль – облепляют разум и чувства.
Не удивляйтесь, читатель,
повстречав четверостишия в тексте этого отчёта «не литератора» о литературной
встрече в музее Достоевского. Это – не нарочито написанные «на случай» стихи.
Это – от того самого, «юного» и яркого восприятия мира, что в человеке, вечно
обременённом серьёзнейшими и ответственейшими документами о человеческой жизни
и смерти и осаждённого озабоченными, а то и скорбными посетителями, – ничуть не
притушено и постоянно вспыхивает в разговоре метким словечком: разражается
«величальными» стихами – на манер не то «интеллигентной частушки», не то
напрочь забытого сейчас французского жанра «bout-rime» («рифмованные
окончания»), увлекавшего салоны не только всей Европы, но и России два века
назад. Во времена Пушкина для светского человека считалось неприличным не
владеть этой способностью «припечатывания» момента.
Вера Блынская этим умением
владеет не случайно. С супругом Геннадием Васильевичем нередко общается именно
подобными рифмованными диалогами. Случайно ли её дарование? Наверное, нет. Уж
больно гены её «громкоговорящие».
Именно её деду Блынскому
Георгию Степановичу мы обязаны тем, что в Новокузнецке имеется сейчас
прекрасный краеведческий музей (а ведь поначалу музей Достоевского был его
филиалом). Об этом мы писали в пятом выпуске «Голосов Сибири».
Зачатки
краеведческого музея корнями тянутся в дом Блынского, который он подарил городу
в 1927 году, а равно и к уникальной коллекции его друга Дмитрия Тимофеевича
Ярославцева.
Блынский
тоже был наделён литературным даром. Он влёк к себе людей, был выдающимся
шахтостроителем, натуралистом. В Горной Шории его любили и почитали, на
похороны Георгия Степановича приехало множество представителей шорского народа,
которые скорбели вместе с его семьёй.
Хорошие
гены дают хорошие всходы – В. Блынская тому свидетельство.
Именно оттого мы попросили её, не литератора, описать свои впечатления о прошедшей встрече, увиденной как бы «сторонним глазом», – о встрече, которая прежде всего была посвящена главной идее альманаха «Голоса Сибири»: наведению воздушнейших, но и прочнейших мостов культуры меж людьми, странами, народами, что, думается, особенно важно в наш сложный век разладов и упорного «неуслышания» друг друга.
Вера Блынская
«ГОЛОСА СИБИРИ» В ДОМЕ ДОСТОЕВСКОГО
О памятных уголках литературной провинции
У медалей, монеток и листьев две стороны.
Осень щедро расплачивается за
предоставленную ей пору, и в благодарность бросает на землю золотые листья и яркие
бусинки ягод.
Красиво.
И грустно – оголяются деревья. Опять же – две стороны медали.
У
горизонта виднеются вечнозелёные «хвойные» горы и на полях, местами,
изумрудятся всходы озимых. Глаз фиксирует бескрайние богатства природы и –
убогость промелькнувших деревень, кое-где утыканных дачами.
Две
стороны медали…
Вот какие мысли мелькают, когда
мчишься по кузбасской, вполне европейской, трассе.
Сегодня 13 сентября. Еду на
творческую встречу из столицы Кузбасса, Кемерово, в свой родной Новокузнецк.
Раньше он был – Сталинск. Потом переименован, как северная столица: из
Ленинграда вновь – Петербург.
Радостно и тревожно. Для меня
навсегда грустью пронизана эта дорога: много лет назад здесь погибли друзья.
…А жизнь продолжается и
преподносит сюрпризы. Вот, неожиданно при знакомстве с попутчиками испытала
что-то вроде благоговения: такие умы, такие дарования…
Доктора наук, профессора,
преподаватели точных наук, и все они – одновременно поэты и прозаики, авторы
множества изданных книг, достигшие высот не только в своих профессиях, но и в
любимом занятии, которое «для души», и отнюдь не – есть же такое нелепое слово!
– «хобби». А ведь порой обыватели навешивают этот ярлык на подлинное творческое
увлечение тех, кто, помимо своей непосредственной профессии, способен
«воспарить»…
Вдруг подумалось, что
услышанное и непонятное в детстве: «главное богатство страны – люди», это не
просто расхожая фраза. В нашем же угольном крае почти все лозунги и плакаты
связывают понятие «богатства» с добытыми из земли её же недрами. А такие люди,
как мои попутчики, – разве не «соль земли»?
Уютный микроавтобус выруливает к центральному универмагу. И тут эмоциональная Тамара Михайловна Хмиловская, самобытная исполнительница народных и современных песен из города Берёзовский, что-то громко говорит о «партии» – удивлённо-возмущённо-недоумённо. И даже что-то о «торговле партией».
Столичный или «иноземный» читатель, вы улыбаетесь? Подумаешь, де, доктора наук, профессора…
Не улыбайтесь, из вашего далёка не очень большие «провинциальные» города едва ли просматриваются.
А их множество. И именно в них, не взбаламученные суетным грохотом столиц, «расцветают души», и обретают голос дарования, не боясь высокомерия мэтров. И это – одно из очарований так называемой провинции.
…Прислушиваюсь. Оказывается, на нашем пути, на рекламной растяжке у ЦУМа действительно крупными буквами сообщается:
ПРОДАЁТСЯ ПАРТИЯ
офисной мебели
Вот такая «игривость». А ведь ещё относительно недавно за подобную резвость могли и головы полететь. Сейчас, похоже, рекламы подобного «градуса» никого не удивляют. Примелькались.
Когда проезжали мимо цирка, уже
уверилась, что дорога не будет скучной, я взяла ручку, и в блокноте появились
строчки, которыми сразу же поделилась с Тамарой Михайловной: С утра была
апатия: / Кривая счастья вниз. / Вдруг: «продаётся партия» – / Рекламный мне
сюрприз.
Тамара Михайловна тут же
отвечает: Не продаётся партия, / И не мечтай об этом. / «Единая Россия» – /
Ты в сердце у поэта.
Через какое-то время диалог
продолжается: Сначала было весело, / Потом смешно, хоть плачь, – / Реклама
та… о мебели / Для офисов и дач.
У Тамары Михайловны рождается
новая «эпиграмма»: Висит реклама в городе / На тряпочной растяжке, / Мол,
продаётся партия, / Вот-вот её растащат.
Итожит «перепалку» наш
попутчик, мой супруг Геннадий Васильевич, который на ходу перефразирует
Маяковского: Партия – вздор, партия – ноль. / Кто более матери-истории
ценен? / Конечно же, человек, / Который себе, а не в партии верит.
Вы можете себе представить,
читатель, такую рекламную «растяжку» в Москве? Или в Питере? О секс-шопе или
кружевном белье – можете. Но о партии?
В провинции слова и понятия ещё
сохранили свои смыслы и слишком «разыгравшаяся» реклама, глядишь, ещё может
людей и «задеть». И люди живо на это реагируют.
Представьте такой рифмованный
диалог, что завязался в нашем автобусе где-нибудь в «просвещённых столицах».
Или в Бухаресте, Варшаве, Париже.
Вы уже не улыбаетесь, читатель?
Вы смеётесь. И вы правы. Свежесть и искренность восприятия всего Божьего мира
живы именно в провинции. И да сохранятся в ней.
…Так, за разговорами и шутками промелькнули три часа, и – здравствуй, мой родной Новокузнецк!
Знакомые трубы КМК, неизменно дымящие как гигантские сигары, незнакомые новые здания. А на Левом Берегу перед мостом – два стареньких уцелевших деревянных строения. Они – стражи у моста через Томь. Стражи старины. Они предупреждают: начинается въезд в сердцевину истории Кузнецка.
А за мостом – двухсотлетние топольники.
Помню, в детстве кто-то рассказывал, будто в седую старину перед нашествием врагов у подножия Кузнецкой крепости повтыкали колья. А они проросли. Так ли - не так, однако, спасибо топольникам – удар смога «берут на себя»: дышите, кузнечане, дышите!
Здравствуй, здравствуй, родной старенький Кузнецк! Здравствуй, знаменитый полуторавековой дом Достоевского на Форштадте. И опять же, – сохраниться домам помогли Топольники: защищали от ветров и бурь, первыми принимали половодье…
Тепло и сердечно приветствуют нас служители музея, они же – служители истории. Удивительна судьба этого дома – всего несколько дней прожил в нём великий Достоевский, а память о том навечно запечатлелась в едва ли не уникальном «музее образов». Казалось бы, – давным-давно известная история. Но наш гид Ольга Сергеевна так проникновенно ещё раз преподнесла нам любовную коллизию великого писателя с его избранницей, к которой он сюда приезжал до самого их венчания, что кажется, будто не только наш экскурсовод, но и все мы были рядом с несчастливыми данниками любви, и, стало быть, в этот миг тоже были кузнечанами.
И, значит, для Достоевского на мгновение оказались «гадами и гадинами», как он называл жителей Кузнецка!
Нет, нас он таковыми бы не посчитал. Ведь те, полуторасотлетней давности кузнечане так не милы ему, потому что посягали на Марию Дмитриевну – всё хотели замуж выдать, отнять у него. А мы… Мы благоговеем перед таинством великой любви писателя, мы ищем её следы в его произведениях, написанных даже через много лет после смерти этой обворожительной и так безумно любимой им женщины.
Однако, всё парно, всё
повторяется…
Две стороны медали…
Через сто лет после венчания Достоевского и Исаевой повторилась подобная же история любви. Только – у моих родителей. Именно в Кузнецке, в «достоевском» месте. История простая и пронзительно краткая…
Слушая рассказ о кузнецком
отрезке жизни великого писателя, изумлялась: ведь мой отец буквально «по стопам
Достоевского» приезжал к моей матери. Она жила на квартире по улице Куликовской,
совсем недалеко от музея, – как потом оказалось, у двоюродной сестры отца.
Отсюда и знакомство. А отец жил на Левом Берегу.
В 50-е годы прошлого века
пассажирский транспорт не баловал кузнечан. И, значит, мой молодой влюблённый
будущий отец после работы приходил-прибегал с того берега через мост
(романтично), за Топольниками сворачивал на первую улицу Форштадта, что теперь
«улица Достоевского» (исторично), и, конечно же, гуляли они с мамой по
Старокузнецку, поднимались «на крепость», – местный Арбат! – и мечтали о
будущем. Планировали они в ту пору свою любовь – «на веки», но разъехались,
когда мне был 1 год.
Достоевский прожил в Кузнецке с
женой 2 недели. Мои родители прожили в Кузнецке 2 года.
Аура странного романа
Достоевского и Исаевой витает над этим домом, над этой улицей, и, наверное, не
раз ещё будет воплощаться во всё новые романтические коллизии, где-то тут, на
этой улице, около этого дома. Который чудом уцелел и превратился в музей.
Каких-нибудь тридцать лет тому
назад его вдруг объявили затопленным половодьем, чего и в помине не было, а
потом чуть было не раскатали по брёвнышку, чтобы в виде некоего макета
воспроизвести в задуманной резервации «для памятников старины».
И какие баталии бушевали в
газетах и журналах, а также на телевидении.
И вот он – музей.
Столичный наш читатель, не
улыбайтесь: подумаешь, деревянный сруб, в котором Достоевский не написал ни
одной строчки. Не написал, – но здесь уже в пору его приездов витали образы
будущих романных героев, потому что здесь, именно в этом доме вершился въяве
великий роман его собственной жизни.
Провинция – бережлива. Она чтит
каждый памятный уголок и бурно его отстаивает, потому что памятниками отнюдь не
богата.
Провинция – не какой-нибудь
райский уголок, где на каждом перекрёстке высятся дворцы и античные скульптуры.
Но очарование её – в привязанности к привычным с детства памяткам.
Но всё это, я – так, попутно…
…Итак, после окончания
института моя мать вернулась в Кузнецк. Именно в Кузнецк. А я училась в самой
известной школе города – в 10-й, и после окончания кемеровского университета
тоже намеревалась вернуться в Кузнецк. Однако – «перешёл дорогу» кемеровчанин…
Но это уже совсем другая
история…
А «кузнецкая история» в моей
жизни и короткая, и бесконечная.
Музей Достоевского раньше был
филиалом городского краеведческого музея, который основал отец моего отца –
Блынский Георгий Степанович. Мой дед, которого я никогда не видела. Притом
родители отца похоронены на Кузнецком кладбище, на крепостной горе. Вечная
связь с Кузнецком.
От этого осознания «родства» с
музеем я уже не чувствую себя посторонней на этой творческой встрече
литераторов и учёных.
Сибирью прирастает культура
России. Прославляются умы и таланты предков, когда-то сосланных на каторгу за
вольнодумие, за сострадание к народу, за искреннюю любовь, за храбрость.
Отголоски их путанных, скорбных, но и величественных жизней звучат в
произведениях нынешних авторов, участников этой встречи...
Как добрая хозяйка ведёт встречу Начева Любовь Васильевна, – она один из авторов альманаха «Голоса Сибири», доктор биологических наук, профессор, заведующая кафедрой Кемеровской Медакадемии. Меня очень тронул её рассказ «Рассвет в Сухуми» (см. седьмой выпуск «ГС»). Л.В., как профессиональный биолог, видит связь между всеми присутствующими в непрерывном потоке жизни, состоящем из множества биологических и психологических закономерностей.
И так она ловко характеризовала каждого выступающего и связывала в туго сплетённую цепочку происходящего действа!
Непременный атрибут её
изысканного туалета – массивная серебряная цепь в два пальца толщиной – как бы
каждым звеном иллюстрирующая убеждение: главная формула жизни – неразрывность,
и нас всех, в том числе. Только вместе мы – ценность, только вместе можем
послужить полезному делу единения. Биолог и поэт, / Как им ужиться вместе? /
В Сухуми ночи нет. / Не верится? – Поверьте...
Наш омский гость Виктор
Соломонович Вайнерман, как и все мы, находится под впечатлением обаятельных
манер Любови Васильевны. Всех нас связывают «серебряные цепи» творчества.
Слушая выступление Виктора
Соломоновича, я задумалась…
У всех в юности был
пронзительный школьный звонок. Он много лет разделял нас на тех, кто вовремя
заходит в класс на урок, и тех, кто, случалось, запаздывал. Опоздавшему было
худо во всех отношениях – запись в дневнике, вызов родителей к директору школы,
«пятно» – в характеристике, упущение какой-либо важной детали урока или
нескольких минут общения с друзьями, которых, как теперь оказывается, было не
так уж много. В общем, в детстве надо было чаще повиноваться звонку и приходить
вовремя.
А во взрослости – бывает, и
вовремя уйти. (Вот они, двусторонние медальки-листики).
Член Союза российских
писателей, член редколлегии «Голосов Сибири», заслуженный работник культуры РФ
из Омска, Виктор Соломонович Вайнерман остался очень доволен встречей с
Новокузнецком, и, как слышно, вернувшись в свой родной город, не скупился на
похвалы в адрес её организаторов. Тридцать лет он возглавлял Омский музей Ф.М.
Достоевского. И, как истинный победитель, – подобно олимпийскому чемпиону, –
отмеченный всеобщим признанием, ушёл со своего поста вовремя. Не опоздал уйти.
Японцы считают, что надо менять
место работы каждые пять лет. Чтобы не было застоя, автоматизма в делах, и не
притупилось желание зарекомендовать себя с лучшей стороны, в смысле
трудоспособности и старания.
А у нас – по-другому. Если уж
что-то делать, то с душой, и как же эту душевность ограничить сроком?
Тридцатилетнее преданное служение Вайнермана музею Достоевского в Омске
навсегда осталось в экспонатах, в памяти омичей, сибиряков.
Во всём мире Достоевский почитаем, весь мир пытается понять «загадочную русскую душу» через его произведения. Так вот же ещё одна «загадка русской души»: уход с поста директора Виктора Соломоновича Вайнермана, о чём подробнее см. №4 «ГС».
Вайнерман «вышел из класса»
вовремя. Не опоздал.
Уверена, новый поворот судьбы
даст ему темы для его новых произведений, так честно проецирующих окружающую
действительность. Извечна тайна – Человек, / Не разгадать её вовек. / Хотя
стремление сердечно, / Но жизнь сложна и бесконечна.
Виктор Соломонович – наш омский
гость, скромный, обаятельный, – раздарил целую гору своих книг – «Зеркала» и
«Записки экс-директора», – и так тактично старался не затмевать
гостей-кемеровчан…
Затем слово предоставили члену
Союза российских писателей, постоянному автору «Голосов Сибири», доктору
фармацевтических наук, профессору, заведующему кафедрой фармацевтической химии
Кемеровской государственной медицинской академии, читаемому, почитаемому и
любимому в литературных кругах Омска и Кемерова, Петру Васильевичу Кузнецову.
Пётр Васильевич с таким запалом выдал «на гора» свои размышления о
сонетах, о вечном служении поэзии, что после выступления не смог оставаться в
зале, а, что называется, «вылетел», извинившись, на перекур. Его эмоции поражали
слушателей. Да и весь он удивительный: богатырская стать, блистательный
фейерверк мысли, роскошные жесты, безудержная искренность и талантище. Фармацевты
лечат тело, / Если тело заболело, / Если душам плохо где-то, / То помогут лишь
сонеты.
Улыбайтесь, читатель! Такой
темперамент, такая эрудиция – в сонетах Кузнецова сплошь афоризмы из Марка
Аврелия, Шекспира и Георгия Иванова. Так что, листая его книги, почему-то
вспоминается передаваемая от дедов и прадедов родовая библиотека в захолустном
помещичьем гнезде, изумлявшая лет двести тому назад какого-нибудь заезжего
парижанина…
Так что – храни тебя Бог,
провинция, и да не коснётся тебя зловещее уханье никаких «новых Вавилонов»…
…И опять «смена лиц». Автор
«Голосов Сибири», известный и талантливый писатель из кемеровского сообщества
Союза писателей России (не путать с Союзом российских писателей!), доктор
философских наук, профессор, заведующий лабораторией культурологии Кемеровского
Университета Культуры и Искусств, спокойный, даже несколько флегматичный, но
очень уверенный в себе Игорь Фёдорович Петров на этой презентации предложил для
продажи, совсем недорого, свои новые сказки, – а они у него «Андерсоновские»
(не «вторичны», а проникнуты таким же очарованием), – и очередной выпуск
«Профессорских шалостей». Знают взрослые и дети: / Сказок кратче нет на
свете. / Заменяют сладости / «Профессорские шалости».
Ловлю себя на мысли, что как
будто слушаю оркестр. Единая мелодия создаётся звуками очень различных
инструментов.
Некоторые звучат громко,
некоторые сдержаннее, так что «оркестр» – это только все вместе. Даже без самых
тихих звуков не получилось бы того ансамбля, который и завораживает.
Немногословен в «оркестре» этой
встречи автор нескольких прозаических сборников, доктор медицинских наук,
сексолог Олег Константинович Яценко. Брак Достоевского с Исаевой, соперничество
великого писателя с учителем Вергуновым, Олег Константинович рассматривает с
позиций сексуальной психологии. Он – известный кузбасский писатель-краевед.
Проницательный взор чуть исподлобья и слегка ироническая улыбка очень доброго
и, наверное, весьма «ядовитого» человека. Край изучать, как секс / Он может
бесконечно, / Известным средь светил / Он стал уже навечно.
Около крыльца музея растёт
рябинка. Я сорвала две ягодки, одну съела. Сладкая. Рябинка моей родины.
«Горькая» – отметил мой спутник. И так везде и всегда, каждому своё: опять
двусторонняя медалька.
Поэтесса из города
Берёзовского, член СРП Зоя Ивановна Соснина тоже дарит свои книжки. К
сожалению, первый раз держу в руках тринадцатилетней давности её «Горечь ягод
калины». «Горечь ягод калины на милых устах». Душевно как сказано! Как всё
значимо в этом огромном мире. Даже одна ягодка.
Помнится, во времена моего
детства в моде был спор о физиках и лириках. Казалось, – несовместимые два мира.
А Зоя Ивановна – воплощение и совпадение двух этих миров. Профессия – физик,
призвание души – лирик. Она тонко, вернее, трепетно, пишет обо всём, что рядом,
ежедневно, ежечасно, обыденно, и, кажется, ничем поразить не может. А вот её –
поражает. Тем, что замечает только она. У Сосниной всё вокруг живое: у клёнов и
берёз ветки-ресницы, почки деревьев проклёвывают «листочки-птенцы», кланяется
весне лиловой головкой кандык. И пробивающийся сквозь асфальт «лепесток солнца»
– одуванчик.
Её стихи – гимн неукротимой
любви к жизни, каждой её маленькой хрупкой частичке. Толстокожие деловые
существа не увидят пользы от её поэзии. И, возможно, поэтому так трудно ей, –
как тому же одуванчику, – «пробиваться» в асфальтобетонной системе городов… Воспеть
любовь в стихах – / Не каждого удел. / А без её стихов / Кузбасс бы обеднел.
Так называемая «провинция» –
слаженная инфраструктура. В ней приметен каждый, кто «не как все», и каждый
одарённый – драгоценная находка. Равно каждый выбывший – общая потеря…
Если в 60-е годы «лирики» и
«физики» спорили, то теперь они «проросли» друг в друга, появилась новая
творческая популяция. Они будоражат «уют души» неуёмным темпераментом,
талантом, противоречивостью. Подруга Зои Ивановны – Тамара Михайловна
Хмиловская, преподаватель математики. По сю пору занимается спортом,
одновременно совершенствует своё вокальное мастерство. Обладатель уникального
голоса. Зоя Ивановна сочиняет стихи, композитор Николай Иванович Гусев пишет
музыку, так рождаются песни, которые Тамара Михайловна «озвучивает». Благодаря
Тамаре Михайловне сборники стихов тоже звучат как оркестр, солируя каждой
строчкой. Голос певицы удивительно репрезентативный и торжественный. Выступала
она на улице, у памятника Достоевскому. Но, кажется, половина Кузнецка могла
услышать её концерт. Прохожие останавливались, заглядывали через калитку. В
соседнем доме хозяин, видимо, задумал в субботний день почистить трубу бани.
Подставил лестницу и стал подниматься на крышу. И в этот момент запела Тамара
Михайловна. Так он и простоял полчаса посередине лестницы. Науке точной в
равновесье / У ней есть дар исполнить песню. / Знаток душевных и лиричных тем,
/ Она – учитель и спортсмен.
Мы включаем радио и телевизор.
Звучит русская песня. Сверкают нарядные костюмы. Мы восхищаемся: ох, Надежда
Бабкина! Но ведь сколь всевластен повелитель человеческой жизни – Случай! Был
бы Хмиловской предопределён судьбой этот самый чудодейственный «случай», кто
знает, каких высот достигла бы она с её могучим, серебром звенящим голосом, с
её выдержкой и упорством, которыми она, несомненно, обладает, потому что ничего
так не укрепляет в человеке стремление к достижению цели, как спорт, который
занял в её жизни немалое место.
Как мы знаем и убеждаемся,
читая произведения Достоевского и его рассуждения о самом себе, в жизни
великого писателя «господин Случай» играл решающую роль. Это он, Случай, привёл
его на сибирскую каторгу, но он же подарил ему «грозное чувство» к Исаевой, а
отсюда – красная нить трагической любви, что пронизывает всё его творчество и
делает неповторимым по накалу любой его роман. Это Случай водил Достоевского на
горе его второй супруге Анне Григорьевне, в игорные залы и погружал в
игорный морок, чтобы впоследствии из-под пера несчастливого игрока-Достоевского
появился роман «Игрок». И это он же, Случай, позволил скромному деревянному
срубу – тайнику скольких страстных и горьких разговоров и общений Достоевского
с Марией Дмитриевной, – всё-таки через все препоны сохраниться на улице его
имени и опять же – Случай свёл всех нас вместе сегодня в этом доме, окутанном
особой, волшебной аурой.
…Скромно поведал о своих
многолетних трудах, о немецком сообществе Кузбасса Вольдемар Александрович
Горх. Его труды занимают достойное место в кузбасской литературной летописи.
Бывший директор совхоза-техникума не понаслышке знает цену труда на земле. Он
немногословен. Представил свои романы-хроники о немцах, сосланных в Сибирь в
ходе сталинских депортаций. Большим талантом наделён, / В романах всем
поведал он, / Как трудно на чужой земле, / А на своей трудней вдвойне.
«Своей» – имеется ввиду та,
покинутая отнюдь не по своей воле его родными, та, которой суждено было
«перестать быть». Недаром же это немецкое сообщество в Кузбассе называется
«Возрождение» («Видергебурт»). Книги В.А. Горха свидетели такого возрождения.
Да и он сам, такой, какой есть, – свидетельство необыкновенной «живучести»
народа, который в течение двух столетий пребывания в России, к своим редкостным
качествам, как то деловитость, «талант любить землю», точность, честность,
прирастил всё лучшее, что свойственно было российскому народу в те давние поры.
О связи времён, народов и
народностей говорил председатель новокузнецкого отделения Союза писателей
России, профессор, заведующий кафедрой новокузнецкого пединститута, виднейший
представитель шорского национального движения Косточаков Геннадий Васильевич –
ещё одна ведущая скрипка нашего оркестра. Единение духовности, вне расстояний и
вне времён, – тема его выступления. Мы все едины по месту жительства – Кузбасс,
Сибирь, Россия, и, наконец, Божий мир. И не рознь, а единение нужно людям
сейчас. Как никогда. Зав. кафедрой назначен шорец. / Ох, не из робкого
народец! / Таёжный быт терпенья прибавляет, / Талантами Россия прирастает.
О, этот удивительный шорский
народ, который «говорит языком тайги»! Сколько испытаний выпало на его долю,
когда, оторванный от лесного промысла, коим жил из поколения в поколение, волею
так называемых «государственных» нужд и планов, очутился в шахтах, в
подземелье. И выстоял. И сохранил несравненную поэтику мышления и неожиданность
пронзительного и первозданного восприятия окружающего мира и таинственность
«чувствований», что так остро ощущается в произведениях шорских авторов...
…В.А. Горх, Г.В. Косточаков –
разве не «соль земли»? Они, – которые истинно патриоты своего края. Сейчас слова
«патриотизм» многие даже стесняются. Не в провинции, нет. Вот у одного
участника встречи, автора «Голосов Сибири», директора новокузнецкой школы №96,
в которой преподавание строится по уникальной системе «Школа Л.Н. Толстого»,
Бориса Ароновича Гросбейна, «пора патриотизма» никогда не тускнела и не
обесценивалась.
Наши почтовые ящики, бывает,
заваливаются рекламными буклетами и газетами. На рекламные игры денег хватает.
А на публикацию бесценных рукописей из музея коммунаров-толстовцев,
расположенного в школе Бориса Ароновича – денег нет. Статус музея – временный,
«школьный», хотя его уже давно пора повысить до муниципального. К слову
сказать, в городе существует кинотеатр «Коммунар» – чем не место для открытия
музея коммунаров-толстовцев? Чем тратить средства на пиар – / Кино бы
«Коммунар» / Отдать в музей Гросбейну – / К толстовцам отношусь благоговейно!
Помощница и сподвижница Бориса
Ароновича – краевед, бывший руководитель новокузнецкого музея народного
образования Тамара Васильевна Семёнова. У неё удивительно ясное, иконное лицо.
Не лицо – лик. Она и вправду святая женщина. Как может, помогает сохранить
музей, составила сборник «Кузнецкая школа» (это моя, 10-я!). Знает всё о
Кузнецке и кузнечанах. Потому что – подвижница она!
Ф.М. Достоевский сказал, что
«красота спасёт мир». Наверное, это было созвучно его времени. Мне же думается,
что мир спасут подвижники и так называемые «чудаки». Те, что обуреваемы совсем
другими предметами и явлениями, нежели то, что можно обнюхать, лизнуть,
сглотнуть или спрятать в карман. И то, что является стержнем их жизни, они
будут отстаивать с истинно львиным мужеством.
И «произрастают» они, чудаки, –
подобно грибам, что скромно ютятся у древесных корней в лесу, подальше от шума,
– «произрастают» чудаки в тиши малых городов, в чинной, немного скрытной, но
столь уютной и душевной, – если тебе поверят! – провинции. Они, чудаки, и есть
некий феномен провинции.
…А ещё выясняется, что с
Тамарой Васильевной мы давным-давно знакомы. Она работала помощницей у моей
мамы в комбинате «Кузбассшахтострой». Вместе они ездили по Кузбассу, делали
геодезическую съёмку для строительства и ремонта шахт и разрезов. В подчинении
комбината был трест «Южкузбасслес», занимавшийся поставкой древесины для стоек
в шахтах. Здание треста, помнится, было на Форштадте, недалеко от музея
Достоевского. Руководил трестом мой дед, Георгий Степанович.
Господи, до чего же всё
связано, до чего жизненные звенья неразрывны. А ведь дед мой тоже учился в
школе, книгу о которой составила Тамара Васильевна. Безмерна связь с Кузнецком.
Через неделю после описываемой встречи мы с мамой приехали в Кузнецк, и они с
Семёновой встретились так трогательно, так тепло, и вспоминали молодые свои
годы. Лик святой и непорочный, / Но стоит за этим прочно / Сила духа. Склад
ума – / Будто злата закрома.
Но вернёмся к встрече,
вызвавшей столько воспоминаний-связочек. От имени Правления Кемеровского
регионального отделения Союза российских писателей выступил его председатель.
Он приветствовал участников встречи и выразил надежду на дальнейшее
сотрудничество авторов и организаций из Кемерова, Новокузнецка и Омска, вручил
наградные листы.
Конечно же, самая искренняя
благодарность и поклон моим землякам – работникам музея, которых объединяет
Эмилия Валентиновна Шестакова. Они встречали нас по-семейному: ароматный чай,
незатейливые печенюшки-конфетки, простая обстановка, мебель прошло-позапрошлого
века. Уютно, по-домашнему. Признаюсь, давно не была на фуршетах без спиртного,
обильных яств. А ведь вкусно покушать можно и дома. Завсегдатаи питейных
фуршетов при виде чая с печеньем обомлели бы. А, дав себе волю, глядишь, и
заматерились. Ну что, в самом деле, за мероприятие? Собрались – и без бутылки…
Ох, спасибо им, музейщикам, что
хранят память о великом писателе, его удивительной истории любви, о какой тайно
и явно мечтают, наверное, все. И спасибо за домашность чаепития с добром и
миром в душе… Их скромный труд оценят позже, / Он не заметен, не для глаз. /
Великих признают ведь тоже / Не сразу, не на первый раз.
«Домашность»… Ею богаты малые
города. Так называемая провинция. Ею пронизаны отношения между людьми,
разговоры при встречах, презентациях книг и «сходки», подобные описанной выше.
И потому только здесь, вдали от «новых Вавилонов», могут возникнуть, наверное,
воспоминания-связочки при посещении города, где не бывал годами, и вдруг
встретился с ним, как с дорогим родственником.
…А ещё на этой встрече был
краевед-исследователь Пилипенко Владимир Семёнович. Энтузиаст, хранитель
истории Кузнецка, заместитель председателя объединения краеведов Новокузнецка.
Он увлекается фотографией и позже выслал нам в Кемерово снимки. На его визитке
– «а/я в почтовом отделении №41». Вот ведь опять «маленькие знаки судьбы»,
двухсторонние монетки-медальки. Ведь не где-нибудь, а именно в этом отделении
связи, у кинотеатра «Сибирь», я недолго работала телеграфистом.
И вот – ещё повторение, снова
замкнутый круг: фотографировались мы в комнате со старинным буфетом и
настенными часами. А точно такие же достались мне в наследство от деда,
создателя первого Кузнецкого музея. Итак – фотография. Стоп! Затвором
щёлкнув, как портфелем, / Мгновенно говорит он «стой». / Он сохранит на
фотоплёнке / Историю для нас с тобой.
Падают медальки-листики. Красиво. Родной город, родной Кузнецк. Радостно и грустно…
Новокузнецк – Кемерово,
ноябрь 2008г.
Коллектив авторов.
Все права на материалы данного сайта принадлежат авторам. При перепечатке ссылка на авторов обязательна.
