Литературно-художественный альманах

Наш альманах - тоже чтиво. Его цель - объединение творческих и сомыслящих людей, готовых поделиться с читателем своими самыми сокровенными мыслями, чаяниями и убеждениями.

"Слово к читателю" Выпуск первый, 2005г.


 

Выпуск третий

Новое имя

 Были бы таланты, а место, куда их зарыть, всегда найдется.

Александр Ратнер

Виктор Кальсин

В ТВОЁ СЕРДЦЕ ПЕСЧИНКУ ПОЛОЖИМ…

(из первой книги)

Томь

Река в то время была томной –

соответственно и назвали.

Теперь же отмели, как скулы, проступают со дна.

Словно старуха, оставшаяся одна,

выползла на завалину.

 

Ни тебе варягов, ни греков, ни Троянской войны:

из неведомой миру Шории

от нечего делать волокла валуны –

и жизнь прошла.

В стороне от всеобщей истории.

1 марта 1998г.

Поговорим, Ванюшка

Поговорим, Ванюшка, хотя ты не можешь

ответить достойно, а только внемлешь,

как копилка, в которой итожишь

пятаки и копейки, утешаясь тем лишь,

что воздастся сторицей. Увы, не скоро, –

все родители отвратительные банкиры,

и можно сказать, не вдаваясь в споры:

дети пришли, чтоб выжить нас из нашего мира.

Вот и строжимся, якобы стоим на страже

счастливого детства, имея в виду грядущую немощь,

но, копилка, никто не предскажет –

в черный день или в праздник

вытрясем звонкую мелочь.

Признаюсь честно, мне все еще внове

чувство отцовства:

и собственные долги не розданы,

и удивительно тупое удовольствие воловье –

тянуть и тянуть борозду.

Поговорим? Не хочешь? Согласен, Ваня:

все вокруг велико и огромисто,

а что можно сделать маленькими словами?

Но наступит весна, и без ложной скромности

река – речь – забурлит,

заиграет всей грудью, всей ширью,

постигая имена, глаголы и прочее.

А ты улыбаешься, мой маленький Штирлиц,

как перед Мюллером, глазками-многоточиями.

Молчишь, Ванюшка. Верно, о многом

стоило б помолчать;

многое попросту не имеет названия;

многое не охватишь, не будучи осьминогом,

да и слова – это еще не знание,

тем более что не мудрость. Но то и мучает

и в том весь фокус, что познание необратимо:

может, выпадет тебе приключений и случаев

поболе, чем было у деревянного Буратино.

 

Поговорим, Ванюшка. Однажды ты сможешь

ответить достойно, как будет заслужено.

А сейчас в твое сердце песчинку положим,

надеясь, что она превратится в жемчужину.

Январь 2001г.

Дворник

Он слышен более, чем зрим,

хвалим он редко – чаще хаем,

он враг всех осеней и зим

и друг просторов и окраин.

 

Еще владеет сон землей,

но он выходит в эту пору,

взмахнув метлой над головой,

грозит космическому сору.

Еще не брезжило в окне,

мы пробудимся, чертыхаясь,

а он – Георгий на коне,

его копьем повержен хаос.

 

Он что-то скажет тишине –

и тишина теряет силу,

он знак покажет темноте –

и разрешит взойти светилу.

 

Он заклинатель и пророк,

слуга, и жрец, и маг порядка,

и платим мы ему оброк,

теряя совесть и перчатки,

кулоны, пуговицы, броши,

ключи, купюры, макинтоши.

 

Он сделал дело – и идет,

метлой играя, как двустволкой.

И двор его назавтра ждет,

Глядит вослед –

как пес на волка.

Февраль 2001г.

* * *

Песок аравийский струится, струится,

листает пустыня пустые страницы,

и юная пальма, стройна и крылата,

печально плывет в зазеркалье заката.

 

И видится ей в череде отражений

березовых рощ золотое круженье, –

размашисто осень идет по Сибири,

вздымаются кедры все выше и шире.

Июнь 2002г.

Жили-были

Жили-были старик со старухой,

вспоминали былое, и думы

шебуршали в избушке угрюмо

в унисон с заторможенной мухой.

 

На портрете – усы и трехрядка,

Грудь девичья крылата, как парус:

ах, заря так бесстыже купалась,

жизнь светилась и ясно, и сладко.

 

А потом покатилось колечко

за леса, за высокие горы:

ни упрека судьбе, ни укора,

а душа оплывала, как свечка.

 

Отгремели железо и годы.

только зажили, здраво запели –

оперились птенцы, разлетелись, –

занавескам простор и свобода.

 

Коматозная муха, окошко,

водянистые зыбкие краски.

И мурлычет, и требует ласки

Голубая игривая кошка.

Декабрь 2002г.